И вышел первым, вздохнул и ожил, в бреду и спешке хромая чуть. В тряпьё укутав больную ношу, с нелепой силой прижал к плечу. И был судьбою гоним и избран, и был рыданьем небесный гром. А за спиною горели избы, но всё казалось – переживём. День загорался, почти спокоен, почти не воин в преддверье кар. Лишь шум и песни вчерашних боен дрожали жилой у кадыка. И для чудес выходили сроки, и бред клубился, съедая быль. А вдоль дороги бродили боги, но всё казалось – стоят столбы. И путы пальцев ложились грустью, чужую ношу даря теплом. И словно кости с тяжёлым хрустом крошился гравий под сапогом. Рассвет сжимался в корявых стонах, от диких снов открестившись – чур!..
..и только плакал во сне ребёнок, с нелепой верой припав к плечу.