Старик
сказка

За горами и лесами,
У седой равнины моря,
Со своими сыновьями
Жил старик, не зная горя.
Бог, забрав жену у деда,
Близнецов ему оставил,
И отца над сыновьями
Повелителем поставил.
Братья все беспрекословно
Слушались отца и чтили
И промеж собой ни сплетен,
Ни вражды не заводили.
Если спор у них возникнет,
Или вдруг не разобраться:
Где, куда  кому и сколько -
Сразу к деду обратятся.
Буйны головы повесят,
Спины сгорбят от смиренья,
Внемлют жесту, внемлют слову,
Ждут отца благословенья.
Так, законы, соблюдая,
Бога в сердце сохраняя,
Жили вместе все безбедно,
От щедрот его вкушая.
Но ничто не вечно в мире,
И отца родные братья
Проводили в путь последний,
Богу, передав в объятья.

Помянули, поскорбили,
Слёз друг друга, не стесняясь.
Стало братьям неуютно
Жить, отцу не подчиняясь.
Кто теперь судить их будет?
Кто перстом на путь укажет?
Кто героем возгордится,
А виновного накажет?
Кто их нынче пожалеет?
Кто сломает плеть о спину?
Кто заставит подчиниться
Двухметровую детину?
И собравшись, как-то утром,
Стали братья совещаться:
Кто из них отныне старший,
И кто будет подчиняться?
Если б возрастом кто вышел?
Ясно было бы без спора.
Кто в семье отныне главный,
Кто спасёт их от раздора.
Но родная мать поспешно
В одночасье их родила,
И как будто бы нарочно,
Старшинством всех обделила.

Долго братья совещались,
Долго в споре глотки драли,
И всё время в разговоре
Роль друг друга занижали.
Первый брат, силач - Гаврила,
Главным  был всегда на море.
Полагал, что только сила
Всё определяет в споре.
- Кто тащил тяжелый невод,
Хлеб насущный добывая?
Кто кормил вас, окаянных,
Сил последних не считая?
Если есть в вас хоть немного
Совести, тогда – довольно!
Порешим свой спор сейчас же,
Право, даже слушать больно.
Старшим буду я над вами.
Вы, приняв моё правленье,
Заживёте без печали,
Дав, взамен своё смиренье.
- Ты, Гаврила, мыслишь узко, -
Брат второй не соглашался.
- Со своей медвежьей силой,
Ты без разума остался.
Ну, подумай, разве можно
Жить одною только рыбой? -
И Вакула, не сдержавшись,
Засмеялся над Гаврилой.
- Кто на рынок с рыбой едет?
Кто на хлеб её меняет?
Как наш дом мануфактурой
И деньгами прирастает?
Ты бы без меня, Гаврила,
Срам, прикрыв свой плавниками,
Оставался б вечно голый,
Со своими кулаками.
Я над вами буду старшим.
Ибо ум – венец природы
Защитит вас от напастей,
Голода и непогоды.
Третий брат, присев у печки,
В спор до срока не вступая,
Слушал братьев напряжённо
Никого не прерывая.
Лишь, когда они умолкли,
Он, как будто пробудился,
И к обоим своим братьям
Очень тихо обратился:
- Слушал вас я очень долго.
Но одна тупая сила,
Про которую так долго
Проповедовал Гаврила,
Вряд ли нам полезна будет.
Мы же люди - не скотина,
Чтобы только плеть и  палка
Всей семьёй руководила.
Жить с умом конечно лучше, -
Посмотрел он на Вакулу, -
Но семья твоя не рынок,
Чужд я этому посулу.
Мудрости вам не хватает,
В ней одной единства сила.
Но совет не замечали
Ни Вакула, ни Гаврила.
- Я в вожди не набиваюсь,
Эта ноша много весит,
Но уж если наш Всевышний
На меня хомут повесит,
То богатств не обещаю.
Будет всё, как и до селе.
Я судить вас только буду,
Ставя точку в каждом деле.
И тогда уж не взыщите,
Не спрошу, что каждый хочет.
Будет вам и ум и сила,
Если Бог того захочет.
Но Вакула и Гаврила
С детства были непослушны
И к словам родного брата
Оставались равнодушны.
Так проспорили три брата
С зорьки и до самой ночи,
Пока нега не сомкнула
Воспалённые их очи.

Нет суда – и нет решенья.
Братья утром, пробудились,
Поделив наследство предков,
В путь далёкий снарядились.
Только третий брат – Анисий
В отчем доме жить остался,
И делить родные стены
Ни за что не соглашался.

Взяв с собой в обоз оклады,
Образа, кресты, лампады, 
Наш Вакула месяц к ряду
Кров искал и выл с досады.
Жалко было дом отцовский,
Стоил он не малых денег.
Вдруг обоз остановился,
Глянул он – песчаный берег.
Поле, лес стоит стеною.
На опушке домик ветхий
Притаился за оврагом.
И забор из веток редкий.
«Здесь остановлюсь на время,
Отдохну, коль это можно».
Размышлял в седле Вакула,
Осмотревшись осторожно.
Нет решений постоянней,
Тех, что приняты на время.
И Вакула облегчённо
Ногу вытащил из стремя.
Стал он в доме обживаться:
«Надо жить, коль так сложилось.
Быть не может, чтобы счастья
у меня не получилось».
В море не ходил он с сетью.
Плуга ненавидел с детства.
Начал в рост давать он деньги,
Выручив их за наследство.
И хибара, что нашёл он,
На дворец похожа стала.
Потому что очень быстро
От процентов прирастала.
Ну, а если дебитору
Денег не вернуть? – Не горе.
Отработает на поле,
Увеличив долг свой вдвое.
Или невод в море бросит,
Иль траву у речки скосит,
Или чтобы долг закрылся
Урожай в амбар приносит.
Словом, года не прошло,
Как хозяйство расцвело.

А Гаврила как живёт?
Что создал за целый год?
Наш Гаврила уж забыл,
Когда с неводом ходил.
Пьёт он, предков поминает,
И друзей не забывает.
За судьбу и за отца,
За любовь и за Христа.
И за братьев не грешно,
Главное, что есть вино.
Утром голова болит?
А лекарство вот – стоит.
Выпьет зелье он с утра,
Голова опять светла.
Пьёт, пока не упадёт,
А с утра опять начнёт.
Так он жил да поживал
И наследство промотал.
Только лодка и осталась,
Да и та вся поломалась.
Починив гнилой баркас,
В море вышел как-то раз.
Невод бросил  - сеть тугая,
Значит с рыбой, не пустая.
Свой улов, продав купцу,
Он опять прильнул к винцу. 
Так и жил, пока беда
Коррективов не внесла.

Раз, баркасом управляя,
И волны не замечая,
Он уснул и сеть проспал.
Шторм баркас его сорвал,
По морю понёс, играя,
И волнами заливая.
Вёсла вырвал, парус сдул
И на берег зашвырнул.
Наш рыбак пришёл в себя,
Отряхнулся от песка,
Вспомнив тех, с кем долго пил,
Помощи просить решил:
- Не оставьте, ради Бога.
Мне от вас нужна подмога.
Скиньтесь, братцы на баркас.
Я ж вам наливал не раз.
Разочтёмся, как друзья.
Без баркаса мне нельзя. 
Где теперь мне взять харчи?
Всё пропало, хоть кричи.
А друзья, всё понимали,
Но ничем не помогали.
- Где нам взять? Мы босяки.
Ты у брата попроси.

Вот Гаврила пыль глотая,
Босяком росу сбивая,
Шел к Вакуле на поклон.
Вот и дверь.
Заходит он,
Брата крепко обнимает,
На колени припадает,
Крестит лоб, судьбу клянёт,
Богу славу воздаёт.
- Брат, родной, я пропадаю!
Помоги, я заклинаю!
Дай мне денег!
Я верну!
Крест целую – не совру!
Буду век тебе рабом.
Пожалей, возьми в свой дом.
И Вакула пожалел,
Накормил и обогрел.
Не чужой ведь?
Кровь отцова.
Не оставишь же без крова?
И Гаврила вновь доволен.
Сыт, одет, силён, не болен.
То он баньку брату рубит,
То детей его голубит,
То по полю с плугом ходит,
То коней на луг выводит.
Хорошо живёт Гаврила,
Но беда опять скрутила.

Встретил в лавке он друзей.
Те опять ему:
– Налей!
Ты нам должен. Аль забыл?
Кто у нас совет просил?
Кто отправил тебя к брату?
Нет, дружок, давай расплату.
Слишком хорошо живёшь,
А друзей не признаёшь.
И Гаврила им налил.
Сам немного пригубил.
Как вкусил хмельного зелья,
Снова началось похмелье.
Снова месяц напролёт
Он с друзьями водку пьёт.
Где ж на это денег взять?
Ну не к брату же бежать?
Впрочем, стоит ли стесняться?
Если честно разобраться,
Брат ему недодавал.
Взять, хоть баньку, что собрал.
Два червонца дал всего,
А весь дом теперь его?
А работа летом в поле?
А походы в сине море?
Он лежит лишь на печи,
Я же получал харчи?
А друзья ему каноном
Подпевают баритоном:
- Ну и брат! Ну и подлец!
Одно слово, что купец.
Всех обкрутит, всех обманет,
И себе всё прикарманит.
Вот тебе родная кровь!
Вот вам братская любовь!
Ты, Гаврила не стесняйся,
Смело к брату обращайся.

Вот Гаврила протрезвев,
Набекрень картуз надев,
Вновь стоит перед Вакулой
И трясёт мускулатурой.
Он не тот, что в прошлый раз.
Не мольбу - почти приказ
Он в лицо ему бросает
И деньгами попрекает.
- Хорошо живёшь, брательник!
Ты же форменный бездельник!
Кровь сосёшь из батраков!
Превратил людей в рабов!
Долг плати мне поскорей
Или позову людей!
Пусть народ наш спор решит
И всего тебя лишит.
Так как всё твоё добро -
Есть сплошное воровство.

Наш Вакула дара речи
Был лишён от этой встречи.
«Ну и ну, вот так дела,
Значит на груди змея
У меня всегда таилась?»
Эти речи приходилось
Слушать раньше от чужих,
Но от брата, от родных?
Он не ожидал такого.
«Может он в плену хмельного?
Сам не знает, что творит?
Или зависть говорит
Вместо трезвого рассудка?»
- Брат, окстись
Мне слышать жутко. –
Отвечает он ему.
- Я, Гаврила не пойму,
Что теперь тебе неймётся?
Или вспомнил, как живётся
В нищете, среди воров?
Где увидел ты врагов?
Сам пришёл ко мне просить
Обогреть и приютить.
Быть рабом мне обещал,
Крест нагрудный целовал,
Призывал святых в подмогу.
Или ты не веришь Богу?
Душу Дьяволу продал?
Я тебе не обещал
Всем добром своим делиться.
Должен ты и так гордиться,
Что обут и обогрет.
Впрочем, вот тебе совет:
Убирайся-ка Гаврила
Пока плетью не забила
Стража до смерти тебя.
И запомни, больше я
Никогда уж не поверю
И тебя не пожалею.
Хоть гореть тебе в аду,
Я на помощь не приду.
И забудь теперь про брата.
Вот тебе моя расплата. 
И охранники взашей
Вытолкнули из дверей
Неразумного Гаврилу.

Только уповать на силу
Остаётся дураку.
Он, кляня свою судьбу,
По свету опять гуляет
И халтурой промышляет.
Где поднять,
Где поднести,
И опять одни харчи
За работу получает.
Он босой, он замерзает
Негде больше жить ему.
Честно, говоря, судьбу,
Что Гаврилой управляет,
Он врагу не пожелает.
Но развязка есть всему,
Отшвырнув свою суму,
Нищеты чтоб кончить муку,
Поднял брат на брата руку.
И в Вакуловский удел
Красный петушок влетел.
Дом сгорел,
Весь скот полёг,
Видно знает только Бог,
За грехи его какие
Времена пришли лихие.

Вот Гаврила в третий раз
Брата своего встречает.
Брови сдвинул,
Гневный взор,
За спиной его топор
Он в руке своей сжимает.
Он его не обвиняет.
Тупо смотрит и сопит.
Вот удар и брат летит
С рассечённой головою.
«Что ж поделимся судьбою,
Коль теперь ты мне не брат.
Сам, голубчик, виноват.
Надо было поделиться
И богатством не гордиться».
И пошла войны потеха
Тут уж было не до смеха,
Только ноги уноси,
А пощады не проси.
Всю семью убил Гаврила.
Как земля его носила?

Не понять судьбы законов,
Если супротив канонов
Ты направил жизни путь.
Разве только, что вздохнуть
Остаётся от печали.
Вот Анисий к усыпальни
Брата на погост везёт,
И к отцу его кладёт.
День и ночь он у иконы
Молит Бога,
И поклоны у лампады воздаёт.
Песнь за упокой поёт.
Просит Бога, чтоб простил
Строго брата не судил.
Принял в царство неземное
И оставил чтоб в покое
Душу грешную его.

Что ж Гаврила?
Ничего.
Будто не было разбоя.
Будто собственной рукою
Не пускал он петуха.
Будто нет на нём греха.
Завладев, хозяйством брата,
Он живёт теперь богато,
Позабыл про нищету.
Вновь пришли друзья к нему
И стаканы подставляют.
Он им зелье наливает.
И доволен, и здоров,
И не злится на врагов.

Но всему конец приходит.
Как-то утром не находит
Он в карманах ни гроша.
И опять его душа
Не находится в покое.
Не ходить же снова в море?
Не с начала начинать?
Надо на земле решать,
Как судьбу свою устроить
Чтоб спокойно век дожить,
И себя не беспокоить.
Вышел в поле – нет хлебов,
Вместо стройных колосков
Заросло всё коноплею.
Вот на этом и построю
Я себе теперь доход.
Ведь наркотик круглый год
Продавать повсюду можно.
Если очень осторожно
И умело торговать,
И цены не завышать.
Конопля, хоть не пшеница,
Но в Москве и за границей
Популярна наркота.
Вот и снова жизнь проста!
Вновь Гаврила без забот
Целый год, как князь живёт.

Грешен он.
Подсушит травку,
Сядет вечером на лавку,
И покурит конопли.
Так все дни его текли.
На душе приятней станет,
И его уж не забавит
Пить дешёвое вино.
Только ночью всё равно
Нет покоя у Гаврилы.
Раз виденье посетило -
Чудится кошмарный сон.
Будто с братом снова он.
Весь в крови стоит Вакула,
С того света протянула
Смерть косу свою к нему.
Он проснулся весь в поту.
Крестит лоб, псалмы читает,
Но как только засыпает,
Вновь Вакула и коса,
Снова страхов полоса.
Только днём и отдыхает.
Вот по полю он гуляет.
Впереди крутой обрыв.
Шапкой голову накрыв,
Он ложится у обрыва,
И ему глаза закрыла
Сна густая пелена.
Снова смерть за ним пришла,
Вновь Вакула тянет руки,
Чтоб свои окончить муки,
Встал Гаврила и пошёл
В тот обрыв,
И смерть нашёл.

             ***
За горами и лесами
В бухте голубого моря
Со своими сыновьями
Жил старик, седой от горя.
Схоронив отца и братьев,
Он семьёй большою правил.
И ещё при жизни грешной
В ней приемника поставил.
Дети, помня участь предков,
Мудрость деда почитали,
И законов мирозданья
Никогда не нарушали.