"Magna pars mei"
(Большая часть меня избегнет тленья)
Гораций

Сова, что ухает гулко,
Предвестница новой зари.
А в городских переулках
Зажжённые фонари.
И ночи сонная заводь,
И дым предрассветной мглы,
Над ней звёзды учатся плавать,
Давай разведём костры,
Сожжём, развеем по ветру
Всё то, что клонит ко сну
И эти «квадратные метры»,
И гулкую тишину.

ГОРОДСКАЯ ЛИТУРГИЯ.

Город продрог
грохочущим градом скоростей,
железобетона вершины - наблюдают за тем как плывут эстакадой
колёсики,
винтики,
люди,
машины.
Тесная ночь, в звуках витрин опустошённая…
Всплыли неоны.
Налево, направо – сеть.
Город продрог,
а ночей шаги предрешённые – плеть.
Тёплая влага от воздуха к тротуару – к облаку (всё выше и выше).
Город продрог,
ожиданьем очищенья пожаром,
голубем на тонущей крыше.

Ты знаешь, …
Всё было уже, и эти драже звёзд,
и солнечный диск в золотом неглиже, и этих комет хвост.
И этот изгиб горла ужа, и этот язык перила,…
На лезвии тающего ножа,
ты знаешь…
ВСЁ ЭТО БЫЛО.

И я не просто дым из ушей, слушающих взаимно,
В займы отдаю благодарность шей!
Слышно ли эти Гимны?
И всё.
И точка.
И хватит.
(Небожителем бы похвалиться).
Из этой ничтожно-земной тетради в небесный простор опериться.
Опереться на то, что прочно, на то, что имеет конец и начало…
Я слышал, ГДЕ этой звенящей ночью Корова Небес мычала.
И нить за клубком продлилась, наполнила тело кровью.
Ты знаешь, наверное, боль оперилась,
и встала у изголовья.
Закат громыхнул над кровлей, случайного дома окно пронзило.
И то, что не было этой ловлей – наверное, так же. Было.
Наверное, тем же звоном встречало Огни Заката.
Над этим шумным стальным перроном
и это будет!
(когда-то…)

Вновь очарован.
Это ли не плен – твой тлен.
То лай, то зов,
и в бледных фонарях, как оттиск света спящих городов,
один слепец о ста поводырях.
Один клобук на всех – чернеет ночь,
и опьяняя взоры краской алой – различие рождает,
гонит прочь иллюзий бесконечное начало.
Их круговерть, их спёртое дыханье,
их дрожь, пронзённая дыханием глубин,
как спелый блеск, как агничье закланье,
как центр сплетённых в косу пуповин – мне хлещет в душу.
Эху отворяет.
Дверь в закоулки блещет серебром.
О ночь иллюзий – предрасветье Рая…
Под тусклым, опьяневшим фонарём.

Он ждёт, он дышит, он жжёт висок – безликим током крови горячей.
Кто он? – теряющий свой песок в кругах успеха и неудачи.
Кто он - продливший минутой дни?
Он – сладость горечью познающий.
Не знаю, как он возжёг огни,
как свет пролил в городские кущи.

За бездной многоэтажных дыр,
за вязко липнущий свет в окно
мой взгляд отчётливо видит мир,
где ничего не предрешено.