Мой уверенный взгляд давит на чьи-то нервы.
Мой растоптанный стыд прячется в глубине.
У последней черты буду, наверно, первой.
Этот суд предназначен мне!

Всё припомнят: грехи, те, что не совершала,
И именины сердца во время всеобщей чумы,
И что не в ногу жила, не в унисон дышала,
И отреклась от сумы.

А потом уведут, и зловещий костёр запылает,
Чтоб леденящим огнём пыл горячего сердца тушить.
Но не знают они, что живая душа не сгорает,
Скрипкой хриплой рыдая в тиши.

Пусть она полетит раненой птицей в небо,
Хватит сил у неё, чтобы ещё пожить.
Пусть она воскресит чьё-нибудь бренное тело.
И перестанет ныть.