Когда мы рождены, чтоб сказку сделать былью, –
Подайте мне котел с кипящею смолой,
Красотку, черный плащ и бандерилью,
Отправьте скорым поездом в Сивилью,
Скажите вслед: «Уехал, хрен с тобой!»
В Гишпании, под жарким солнцем юга,
Я обещаю часто вспоминать
Мороз, тулупы, валенки и вьюгу,
Аптеку, пенсию, больницу и кровать,
Ворота Зимнего, борьбу с космополитом,
Блокадный Ленинград, ГУЛАГ и Кустанай,
БАМ, Днепрогэс, разбитое корыто
У врат в счастливый всесоюзный рай,
Жизнь, отданную за табачную понюшку,
Роскосого китайца из Чека,
Отца, умытого в войну кровавой юшкой,
Оркестр под управленьем мудака,
Бои в Афгане и под Перекопом,
И Пущи Беловежской воронье,
Чечню, Цусиму и окно в Европу,
Бесстыдное газетное вранье,
Кровь на снегу и клетку с Пугачевым,
Дуэль на Черной речке и Крондшадт,
И пафос конституции грошовый,
И злой азарт останкинских солдат,
Неистребимое гайдаровское племя
И танки, что стреляли по своим,
Лихое героическое время
Под новый старый михалковский гимн, –
Все то, что было, и все то, что стало.
Причудлив промысел великого Творца.
У этой грустной сказки нет финала,
В ней нет начала, середины и конца.
Ее, клянусь, вовек я не забуду,
Горячею смолой подогревая кровь,
Когда в котле живьем вариться буду,
И, уподобленные чуду,
Мечты благие возродятся вновь.
Еще одно, последнее, усилье,
И счастья формулу я, наконец, нашел:
Котел, красотка, черный плащ, Сивилья.
Сивилья, черный плащ, котел.